Козлова Екатерина Васильевна приехала в Мегион в 1971 году, долгие годы работала в сфере образования города. Она вышла на пенсию, а бывшие ученики её до сих пор помнят и навещают. От её выпускников, окончивших мегионскую школу № 1 в 1989 году, поступила просьба рассказать об их любимой учительнице. Екатерина Васильевна награждена знаком «Отличник народного просвещения», Почётной грамотой Думы Ханты-Мансийского округа с нагрудным знаком, памятной медалью в честь «500 миллионов тонн нефти». Кроме этого, у неё имеется ещё большое количество Благодарностей и Почетных грамот, которыми её награждали Министерство просвещения, Департамент образования округа, городской отдел образования, глава города… Екатерина Васильевна поделилась своими воспоминаниями.
- Когда я была школьницей, мы, молодые, были идейно подкованными, я была активисткой. В 1961 году мы заканчивали 10-ый класс. Весной ко мне зашли одноклассники, чтобы в школу вместе идти. И в это время по радио – торжественная музыка, голос Левитана: «Работают все радиостанции Советского Союза… Передаем правительственное сообщение…». У меня сразу мысль: «Война! Куда идти: в райком комсомола или военкомат?» А по радио передали, что Гагарин в космос полетел. Левитан же говорил медленно, торжественно, а мысли в голове быстро проносятся. Потом мы поделились друг с другом, что каждый успел подумать. Все уже представили, как идём на фронт. Подружка моя очень хорошо знала английский, она решила, что пойдет переводчиком. Вот какое патриотическое воспитание тогда было! Первая мысль: «Где я пригожусь? Чем Родине помочь?»
После 10-го класса прошли курсы и сразу – трудиться. Я работала учителем начальных классов в селе, училась заочно. Окончила Читинский пединститут, исторический факультет. В вузе всем, кто учился на истфаке, советовали вступать в партию, говорили, что историков часто приглашают на работу в горкомы и в райкомы. Я вступила. Муж, Станислав Сергеевич Козлов, служил в армии в Читинской области, он был сержантом, следил за небом. Встретились, поженились, переехали на его родину в Тюмень.
В Тюмени я работала в областном управлении профтехобразования. Хорошая была работа, престижная. Но мужа направили в Мегион. Ему поселок понравился, и он сказал: «Грязи много, но жизнь бьёт ключом, всё строится. Мы молоды, отчего бы не поехать?!» Он - техник-электрик, работал в строительной организации, потом в НГДУ. Меня не хотели отпускать с работы, начальник уговаривал: «Пусть муж ездит по северам, а ты-то куда?» А как не ехать? Мы любили друг друга, хотели быть вместе!
Первая встреча с Мегионом
Муж приехал в Мегион раньше, а я 13 сентября 1971 года. Мне было 24 года, дочке Свете - 4 года. Прилетели в Сургут большим самолетом, потом на маленьком долетели до Нижневартовска, а оттуда на катере плыли до Мегиона. Высадились где-то в районе РЭБ флота. Я в туфлях, а на берегу грязь. Стою, не знаю, куда ступить. Меня какой-то мужик подхватил и перенес на сухое место. Дочку и вещи тоже попутчики перенесли. Помню, на катере люди мебель везли, здесь в магазинах её тогда не продавали.
Дали нам однокомнатную квартиру в деревяшке около «Северянки» (сейчас того дома уже нет). Воду из колонки носили. Потом получили двухкомнатную возле почты по ул. Советской. Там была вода.
После Тюмени Мегион мне не понравился. Грязи было много, тонули в ней. Чтобы машины не застревали, по середине улиц набросали плит, а пешеходы ходите, как хотите. Помню в магазин в СУ-920 завезли яйца. Я с дочкой пошла туда, купила. Иду обратно. Яйца сложила в сетку. Несу на одной руке дочку, в другой – сетку с яйцами. Зашла куда-то не туда, сошла с тропинки и провалилась, вылезти не могу. На мне были японские резиновые сапоги – высокие, до колена, плотно сидели. Идут мужики. Я кричу: «Помогите!» Они-то меня выдернули. Сапог хоть и плотно сидел, а остался в грязи, его уже после вытащили. Сказали мне, что нельзя здесь с протоптанной дорожки сходить. Как я разозлилась тогда. Думаю: «Куда, зачем я приехала!?» Но ничего, к вечеру, когда муж с работы вернулся, успокоилась.
В Мегионе к тому времени были две школы. Но на работу я не сразу устроилась, так как не было вакансий. После зимних каникул одна учительница из второй школы в Нижневартовск переехала, и мне нашлось место. Вторая школа была деревянной, то здание уже снесли. Управление образованием было в Вартовске, и я поехала устраиваться на работу. Руководил там Анатолий Кауртаев. Он просмотрел мои документы, сказал: «Какая хорошая характеристика. Как это Вы с такой работы рванули сюда?» Рванула!
Мне дали 10 часов биологии и 8 – истории. Биологию пришлось изучать спешно. Боялась, как бы мне ученики не задали вопрос, на который не смогу ответить, но обошлось. На следующий год учеников прибавилось, у меня уже полная нагрузка была. Еще год нормально проработала. Потом вдруг ко мне на уроки стали ходить директор, завуч, секретарь парторганизации, профком. Директор объяснил, что Надежда Алексеевна плохо себя чувствует, решила уйти с должности завуча, и мне предложили её заменить. Я хоть и молодая была, но – член партии, это и сыграло роль. Не хотела быть завучем, но куда денешься? Надо. В школе как раз пристрой начали делать, и за этим пришлось следить. В начале нового учебного года директор вдруг слегла с плевритом. Пришлось мне вместо неё после первой учебной четверти ехать в Нижневартовск, в управление образованием, с отчетом.
Шефство над школами тогда было хорошо налажено. Наши шефы – Ватинская АТК и УБР – хорошо помогали. Я позвонила начальнику автоперевозок. Самосвалы в сторону Нижневартовска ездили, один за мной заехал. А из Мегиона в Нижневартовск добирались так: там, где овраг, моста ещё не было. До обрыва доезжали, переходили по доскам, перекинутым через овраг, и на другой машине ехали в Вартовск. Водитель меня довёз, высадил, кричит водителю самосвала с той стороны: «Гришка! Завуч с отчетом едет! Ты её отвези и подожди, а потом привези обратно. Я сделаю ещё одну ходку и потом её заберу». По доскам переходить на другую сторону оврага тоже было страшно – они без перил, вибрировали под ногами. А обратно возвращалась, когда уже стемнело: мне водители фонариками дорогу освещали, чтоб не оступилась. Дружные люди тогда были, помогали. В районо работала Берта Алексеевна, немка, энергичная такая, неугомонная! Она раз пригласила меня в Новоаганск, чтобы я проверила, как в интернате историю преподают. До Радужного на вертолете долетели, а дальше нас по грузовым машинам распределили. Мне выпало ехать на огромной машине, колёса с мой рост! До Новоаганска - 75 километров, лежнёвка, с одного бревна на другое перескакивает. Водитель предупредил: «В дороге со мной не разговаривай, а то язык откусишь!» И как они сами, бедные, тряслись так каждый день!?
Мегион – наш дом
Всё в нашей молодости было. Но я втянулась в работу, уже не хотелось уезжать. Наш дом – вторая пятиэтажка в Мегионе – построило СУ-920. Мужу дали квартиру в 1975 году, с тех пор и живу здесь. А как мы дружно жили! Все молодые, бабушек не было. В 80-м у меня Дима родился. Если надо идти куда-то, к соседке ребенка отведёшь. Дверь откроешь, скажешь: «Пусть у вас побудет!» Возвращаешься, идёшь за ним. А соседи отчитываются: «Нам надо было туда-то сходить, мы малыша передали тем-то». Всё запросто. В любом случае ребенок был под присмотром. Только, бывало, ходишь по подъезду, спрашиваешь: «Не у вас ли мой Димка?» И ко мне детей приводили ночевать, если соседям куда-то нужно было сходить.
Я не любила бумажную работу, завуч – это не учитель: то совещание, то отчеты… Когда открыли третью школу, я туда перешла учителем истории. А когда родился Дима, садик ему выделили по соседству. Да и у меня стали болеть ноги. Из-за этого я перешла в 1-ю школу, поближе к дому.
В третьей школе я была классным руководителем. И в первой мне сразу же дали четвёртый класс. Когда их взяла, были несмышлёныши, а в 10-м они такие вещи выдавали! Такие умницы! Азат Зубайдуллин - из этого класса. Как-то ко мне на урок приехала секретарь горкома по идеологии из Нижневартовска. Завуч перепугалась, а мои ребятишки так раскрыли тему, так нащёлкали! Потом передали, что секретарь горкома очень хвалила мой урок, мол, никогда не видела, чтобы дети так выступали.
В восьмом классе мальчишки стали собираться кучками на территории садика, песни под гитару петь. А дальше – пиво, портвейн и что покрепче… Я собрала отцов, предупредила, что подростки могут подпасть под плохое влияние. И отцы стали дежурить вечерами по двое-трое, подходили к детям, сами - с гитарой. Им понравилось такое общение, вместе собирались: дети под присмотром отцов. Председателем родительского комитета был Владимир Антонович Макар. Он в школу приходил часто, помогал.
На демонстрации дети любили ходить, нравились им смотры строевой песни. Мы всерьёз за первое место боролись: маршировали, форму сами шили, а потом учителя друг с другом спорили, правильно ли оценки поставлены, кого «засудили», кого не нет.
И в комсомоле было интересно. В классе учился Денис – шалопай из шалопаев. А его комитет комсомола назначил ответственным за уборку – тогда ученики сами убирали школу. Как серьёзно он к делу подошел! Мы раз в неделю спортзал драили, отмывали. Я уже считаю, что всё в порядке, готова детей отпустить, а Денис требует: стены помыть, полы отдраить! Мне говорит: «Идите домой, я прослежу! Завхоз примет работу, и мы вам позвоним». Когда мы на вечер выпускников собирались, все вспоминали, как Денис работать заставлял. Ученики часто ко мне домой приходили. Вечер с ними сижу, а потом до двух ночи планы пишу. Наша профессия трудная, но интересная. Берешь несмышлёнышей, а потом видишь – какими людьми стали! Гордиться можно.
Город развивается
Мегион развивался быстро. Мне кажется, люди, которые выхлебали всю ту грязь, все были заинтересованы, чтобы город стал чистым, красивым! Вот березы под окнами – это мы сажали. Мужчины возили, разгружали, а мы ямы копали, высаживали. Деревья возле 3-й школы – это я с ребятишками выходила. Бывало, что с уроков детей снимали. Если везли саженцы – класс вместо уроков выходил на улицу. Тогда не говорили, что детей нельзя к физическому труду привлекать.
И обязательно была трудовая практика. Мой класс скалывал лёд весной по тротуарам по улице Ленина. Выдавали им острые лопаты, ломы, и ничего страшного не случалось. Летом тоже обязательно – трудовая практика. Мы мусор в строящемся девятиэтажном доме по ул. Ленина, 14 убирали, с 5-го этажа на носилках его таскали; мальчики – потяжелее, девочки – полегче. Приучали к труду, и дети это принимали хорошо, весело.
Классные руководители тогда сами искали, где мои восьмиклассники будут отрабатывать практику. Я обратилась к начальнику ДСУ Березину, его сын у меня в классе учился. Он поручил мальчикам, своему единственному сыну в том числе, самую грязную работу – моторы мыть. Сказал: «Пусть чувствует, что такое – работа, пусть с этого начинает». И работали! Березин потом меня спрашивал: «Сын просит показать ему Москву и Ленинград, я ответил: если классный руководитель сочтет, что ты заслуживаешь, поедешь, а если она скажет, что не достоин, нет». Такое отношение было.
Когда я в 1989 году выпустила класс, вздохнула спокойней. Хотелось отдохнуть от классного руководства. А в это время в городе организовали коррекционную школу, директором которой была Валентина Павловна Кабанова. Она принялась меня уговаривать помочь ей. Мол, мне терять нечего, класс выпустился. А в коррекционной школе нужны опытные хорошие педагоги. Я подумала, с мужем посоветовалась, решила попробовать. Интересно было что-то новое начать. И в результате 20 с лишним лет отработала в коррекционной школе. Была и учителем, и завучем.
Перед работой в коррекционной школе мы все учились на курсах в Москве, в Центре развития. Удивило, как много стало детей таких, с особенностями развития. В Москве в одном районе три школы для таких детей. Может, из-за экологии или из-за алкоголя, наркотиков, чего-то другого больных детей теперь всё больше. Если с такими детьми по специальным программам работать с самого раннего детства, можно выровнять. Развивать их нужно как можно раньше, чтобы результаты были. А у нас поначалу родители прятали детишек, чтобы в коррекционную школу не попасть; на домашнее обучение переходили, лишь бы к нам не переводить. Потом приводили, когда уже мало что можно было исправить.
Мегион-Тюмень-Мегион
В 68 лет я ушла на пенсию, отдыхала с полгода. Пришла в школу проведать коллег на осенних каникулах. Встретила девятиклассников, а они: «Екатерина Васильевна, Вы уже отдохнули? Когда вернетесь?!» Директор сказала, что дети не принимают других учителей. Всё-таки это особые дети. Ну и я вышла снова в эту школу, ещё поработала. А сейчас уже окончательно ушла.
Моего мужа не стало два года назад. Он похоронен в Тюмени, рядом с роднёй. Там у меня сын живет и двое внуков. Езжу к ним, а тянет обратно в Мегион. И дочь Светлана в Мегионе, работает в коррекционной школе.
Я знаю, что в городе созданы клубы, кружки для пенсионеров. И пенсии здесь хорошие, и социальная поддержка есть. А я никуда не хожу, мне не скучно, сама себе нахожу дело. Читаю много, хоть уже и зрение стало плохое. Мне часто звонят выпускники, родители учеников и коллеги. Скучать некогда.
Записала Елена Храпова
30.09.2022
154 просмотров
